Журфак-14-4. Валерий Хилтунен
Семен Венцимеров
Как «вундеркинду» мне зело –
Почти что как цыпленку в супе –
Сперва отменно повезло
Учиться в специальной группе.
Предполагалось: тех, кто в ней –
Наполовину «вундеркиндов»
Плюс дембильнувшихся парней –
(Секреты родины не выдав,
Надеюсь, раскрываю факт) --
Учили для иновещанья.
Но если огненный контакт --
Нам должно выполнить заданья
По разложению врагов
Психологическим террором.
Что ж: будь готов! – всегда готов –
Возьмем противника измором.
А кто противник, кстати, где?
И мы запаренно учили –
В сражении сгодится-де,
К примеру, хинди, суахили.
А одногруппник мой Семен
В соцлагерный славянский – чешский --
Приказом свыше погружен.
Надеемся – не для насмешки.
Второй язык – начальства бзик.
Зато на первом молотили
Мы иностранном классно, шик!
Представь: английскому учили
Ответственно не абы-кто –
Сама Баганова – поверишь?
И Анитонова зато –
Их имена на книжках встретишь.
От них словечек набрались.
Те подцепили их в Нью-Йорке
На стажировке... Как велись
Уроки? Чтоб у нас в головке
Словечки задержать прочней,
Учили назубок «Алису» --
На русском вы знакомы с ней –
И пели мюзиклы... В кулису
Вбегали в юбках, отвопив
«... Вэйт, Хенри Хиггинс...» романтично
И переврав слегка мотив,
Что было более комично,
Чем на Бродвее – мужики,
Допустим, в габаритах Семы,
На коих крупно ярлыки:
«Сержант запаса»... С ними что мы,
Три «вундеркинда», поделить
Могли, а главное – поделать?
Они нас рады похвалить...
Чтоб ветеранов не прогневать,
Нельзя выпячиваться... Я,
Гуревич «вундеркиндный» Вовка,
Кем школьная была скамья
Оставлена – и Танский Левка,
Мы, «вундеркинды», в меньшинстве...
Анпилов из солдат, ракетчик
В старшинском ражем естестве –
За революцию ответчик --
Испанский в группе изучал.
Наверно – не «Пигмалиона»,
Как «англичане», танцевал –
Фламенко... Нас побатальонно,
Поотделенно развели –
Из расцветающей столицы
На лето в лагерь увезли –
И запретили гоношиться –
Поставили в курсантский строй.
-- Ремень свой затяни потуже! –
На языке – проснись и пой!
Но здесь языковеды хуже.
Они в погонах – и тренаж
Идет по лексике военной.
В палатках полк курсантский наш.
Средь ветеранов я – как пленный.
Сержанты нам через губу:
-- Раз, два! Подъем! Кругом! Равняйтесь! –
Кричим в какую-то трубу:
-- Ура, противники, сдавайтесь! –
На нашем оксфордском. А нас
Не понимают офицеры.
У нас произношенья класс
Превосходящий их без меры.
Они – полнейшие «ку-ку»,
Откуда их таких набрали?
Где их учили языку?
Неужто в МГУ? Едва ли.
С подшитым подворотничком,
Начищенными прохорями –
Левофланговый я... Дурдом!
Хочу домой немедля к маме.
Мне дали в руки «АКМ»:
-- Стреляй, Валера, по мишени! –
Стрельнул. «Десятка» -- назло всем...
Бог, за какие прегрешенья
Меня воткнули в этот строй?...
Володя Гескин – сочинитель
Смешных куплетов... С ним – хоть стой,
Хоть падай – пародист-хулитель:
Наш ротный старшина –
Большой кусок говна,
Но Петя в этом даже впереди.
А ты, дружок учти,
Что оба стукачи.
Поэтому ты лучше помолчи.
Не плачь девчонка...»
Орем:
-- Сдавайтесь! – в ту трубу.
Начальство сетует:
-- Не страшно! –
-- Ну, я их всех видал в гробу!. –
Подсадка рявкает куражно,
Пытаясь нас подзавести.
Мы не заводимся, мы знаем,
Что попадемся – не спасти.
Не смотрим даже. Не киваем.
С сосновой чуркой нас в окоп
Законопатили попарно.
Один швыряет танку в лоб,
Что давит нас, чадя угарно.
Другой, поднявшись, лупит в зад.
«Панфиловцы» -- едрит за ногу!
Над полигоном – черный смрад –
Не раздавили, слава Богу!
Потом несемся сквозь напалм.
Горит везе: и слева, справа,
И впереди... Ну, пан – пропал!
Как очумелая, орава
Т в огнедышащий туннель
Вбегает, то на «мост разбитый»
Без остановки... Канитель –
И загоришься. И «убитый»...
Убитых, к счастью, в роте нет.
Есть сильно обожженный. Парня –
В нетро одной из медкарет –
Еще и подышал угарно –
Схватили, увезли в санбат.
А нас – в палаточную баню,
Прошедших полигонный ад...
А банька – чистый рай... Дневалю.
Что означает: ночь не сплю.
А под грибком стою с кинжалом –
И думу думаю свою.
Спит батальон наш. В сон сбежал он
От ужаса всего. Дурдом!
Спит правдинский завхоз Андрошин.
Там и статьи печатал он.
Да, репортером был хорошим...
Спит тихий сельский паренек...
О мужеложстве нам поведал
С преподом... Избежать не смог...
Очистил душу пред народом.
Народ не скалился над ним.
В палатке дружба, как на фронте.
Отбой – а мы еще бубним.
Начальники, вы нас не троньте.
Нам есть о чем порассказать –
Такая психотерапия
И от депрессии спасать
Могла и трудности любые
Нам помогала одолеть...
Журфак! Мы, в общем, молодцами
Держались – ведь нельзя болеть.
Философы в сравненьи с нами –
Несчастные: они – ку-ку!
У них – депрессняки частенько
И завихрения в мозгу,
Что -- предпоследняя ступенька –
И в Кащенко... Юристы – те
Здесь подличали без стесненья.
Их учат этому? В тщете
Понять феномен их паденья
Духовно-нравственного. Есть
Причины общего порядка.
Идут в юристы те, в ком честь
Отсутствует, -- итожу кратко –
Подразделения пахан –
От службы сумрачной уставший
В ее бесцельности полкан,
Еще сильнее нас страдавший –
При портупее – от жары,
Вел нашу бражку к водоему,
Где, помня правила игры,
Мы (будто) изучали тему
Десантной высадки в трусах.
А из-за ближнего бархана,
Вгоняя нас и в смех и в страх
Ор доносился постоянно:
-- Проивогазы, вашу мать,
На морду! Зарывайтесь глубже!
Ползком! Зады не отставлять! –
Ох, до чего был туп и глуп же
Пахан соседей Кочержук!
Майор еще карьеру делал –
В энтузиазме не пожух,
Вокруг студентов шавкой бегал...
Я телеграмму получил:
Мой дед, приехавший лечиться –
Компартии Суоми чин –
В Кремлевку – надо ж так случиться –
Внезапно умер. И семья
Зовет с дедулей попрощаться.
До командирского дубья
Мне с той бедой не докричаться.
Был вечер. Завтра выходной.
-- Дуй, -- говорят друзья, -- прикроем!
Вот треники – вали домой.
Мы за тебя походим строем,
А на поверке покричим... --
Я дунул, с дедом попрощался...
Я только раз его живым
И видел: удалось, прорвался,
Как самый юный в СССР
Член комсомольского горкома
В Суоми с мамой. Был манер
Мой дед простых... А я, кулема.
Потом едва не погорел:
Взахлеб рассказывал в Союзе,
О том, что видел, подсмотрел...
Дед – ректором в партийном вузе
Компартии Суоми, он,
Агент давнишний Коминтерна,
Был мудр, коль выжил, и умен.
Меня учил нелицемерно
Беречь природу и держать,
Уж если дал кому-то, слово
И никого не обижать.
Гуманитарная основа
В нем генетически сильна...
Была... Я двое суток вздернут:
Туда – обратно – и без сна.
Пробрался... Дрыхнут... Не накормят
Друзья скитальца-пацана?
И тут орут:
-- Подъем, Тревога!—
И словно жаркая волна...
Силенок-то и так немного...
Поспать бы! Но меня силком
Майор Хорунжий самолично
Обвесил грубым вещмешком.
-- Ремень потуже! Так, отлично.
Теперь...
К оружию – бегом! –
И побежали – лесом, лесом...
А я нагружен вешмешком,
Что с каждым шагом больше весом,
Противогаз и автомат,
Лопатка шлепает по бедрам...
Еще чуть- чуть – и прямо в ад...
А батальон несется бодро...
Тут, амуницию мою,
Ребята на ходу снимали...
Ну, налегке-то я могу...
И Петя, тот, о ком певали
Частушки гескинские мы –
И он с меня снимает ношу...
Прости за глупые псалмы.
Недоброго словца не брошу
В твой алрес, мой товарищ, впредь...
Бежим, потом плетемся шагом
И снова вдаль – бегом... Терпеть!
Понятно, что трудней салагам.
Но нормативы сдали все.
Нет ни отставших ни погибших.
Тот день в житейской полосе
Повысил мнение о бывших
Солдатах.. Нас еще потом
Травили в погребе ипритом
В противогазах... Что ж, пройдем
И через это. Всем испытан –
И радостно, что не подвел...
Последним испытаньем было,
Когда я рацию завел –
И вдалеке заговорила
Труба, с задержкой повторив,
Что здесь я в микрофон гутарил...
И баста – все уходит в миф,
В легенду... Тот сезон состарил
Меня, поди, на десять лет.
Но в собственных глазах возвысил,
В судьбе оставил резкий след –
И память, и печаль, и мысль...
прочтений: 3
раздел: гражданская лирика
дата публикации: Dec 29, 2007
написать комментарий
сообщить о спаме
|
Ещё стихи
|