Грунькин Журфак
Семен Венцимеров
Поэма первая. Я, Груня Васильева (Дарья Донцова)
Вступительный экзамен по истории.
Сдает абитуриент со связями и купивший экзаменатора.
Вопрос: А не с 1941 по 45 гг. ли была ВОВ?
Ответ: Возможно вы правы...
Сдает абитуриент со связями.
Вопрос: С какого по какой год проходила ВОВ?
Ответ: С 1941 по 45 гг.
Сдает абитуриент купивший экзаменатора.
Вопрос 1: С какого по какой год проходила ВОВ?
Ответ 1: С 1941 по 45 гг.
Вопрос 2: Сколько было жертв?
Ответ 2: более 40 млн.
Сдает абитуриент без связей и без денег - своми силами пытается.
Вопрос 1: С какого по какой год проходила ВОВ?
Ответ 1: С 1941 по 45 гг.
Вопрос 2: Сколько было жертв?
Ответ 2: более 40 млн.
Вопрос на засыпку: Назовите всех поименно с датами рождений, по
возрастанию званий!
Из студенческого фольклора
-- Журфак! – определил отец.
Я это приняла как данность.
С ним – перекличкою сердец
Общалась. Крепла благодарность
К нему с младенчества. За что?
За то, что есть, что добр и весел…
За то, что я – в него, за то,
Что ползая в ногах у кресел,
Могла услышать, как его
Аркашею, как друга, звали
Властители сердец, кого
Иные лишь по книжкам знали…
Заглядывали невзначай
К нам запросто, без экивоков,
Когда – на щи, когда – на чай –
Встречаться ж надо у кого-то –
Андрей, Евгений, Роберт – вы
Узнали их надеюсь сразу --
То в пересудах злой молвы,
То властью битые, заразу
Свободомыслия неся, --
Шестидесятники-поэты…
О них рядили все и вся –
Неслись, как яркие кометы
Над тьмой пространства той страны,
Где угораздило родиться
С талантом и душой… Ясны,
Светлы и вдохновенны лица
Гостей – товарищей отца …
Кассиль, Андроников и Нилин…
Шток, Шкловский… Можно без конца
Перечислять… Отца любили…
И он писательствовал -- и
Был в революционной теме
И искреннен и смел… Взвалил
Ее «на горб»… Служа системе,
Не пресмыкался… Сам любил
Своих подпольщиков отважных,
Кто в революционный пыл
Впал ради счастья всех – не важных
Постов карьерных и наград…
Журфак, по-видимому, выбрал,
Предполагая, что горят
Во мне все те же гены… Выдал
Писательство в наследство дед,
Васильев Николай. Он в Шуе
На фабрике трудился… Бед,
Невзгод, как блох, набравший, всуе, --
Считала бабка, -- керосин
Переводя, марал бумагу…
А дед, в плену у тайных сил,
Не властен одолеть ту тягу,
Что побуждала, карандаш
Направив, у окошка сидя,
Вести в тетрадке «репортаж» –
Дневник… Пример: в окошке видя:
Мужик идет, писал: «Мужик
Идет, тверезый, вороватый…»
Такой вот безобидный бзик
Злил Граню-бабушку… Куда там!
-- Чего ты, Граня, отвяжись!
Ну, хочется, писать в тетрадке.
Без этого мне жисть – не в жисть…
Без этого – умру…
В осадке --
Писательство отца… Отец,
«Болезнь» наследственную зная,
Сказал: «Журфак»… Решил – конец!
Кто б спорил… Я же, дочь родная,
Во всем доверилась ему…
Отец, член редколлегий многих,
Уверен: уж кому-кому,
А мне -- отыщется в итоге,
Как только получу диплом,
В каком-нибудь из ста журналов --
Работа… А что на излом
Способна взять судьба, нимало
Не думалось… Журфак? Пойдет!
Ну, надо рассказать о школе.
Уж здесь – кому как повезет…
Мне повезло -- куда уж боле!
Представьте: Утро. В светлый холл
Войдешь – у лестницы парадной –
Директор – (вы решили -- зол?
Ошиблись! Праздничен -- в нарядной
Костюмной тройке)… Ритуал
Торжествен (А на стенке – Ленин!):
Джентльмен вошедший, хоть и мал,
Достойно поклонись, колени
Не гни… Тебе в ответ – поклон.
Ни наигрыша здесь, ни шутки…
У нас достоинство – закон –
И общепринятые штучки,
Когда учителя вопят
И оскорбляют: «Идиоты!» –
Немыслимы у нас… Хотят
«Макаренки» и «Песталоцци»
Воспитывать в любом из нас
Взаимо – с самоуваженьем…
Я – книксен – и – степенно – в класс…
Не знаю, правда, с раздраженьем,
Как только справились мои
Восторженные педагоги…
-- Ну, Груня же, включай мозги! –
Подруга мне шипит…
-- О, боги! --
Поежатся учителя…
Лежат за гранью пониманья
Законы Ома, из нуля,
(Как из нуля-то?)-- вычитанье!
Валентности, котангенс… Ох!
Ну, не к чему приладить это –
Не дал извилин нужных Бог –
И обхожусь… Теперь секрета
Не стану делать из того,
Что выпускной бы завалила –
Не понимала ничего…
А Валентина похвалила:
Математичка подошла,
Увидела, что я в пролете…
-- Отлично, Груня! Ты смогла!
(Мою растерянность поймете?) --
И отвернулась от стола…
Я ж обнаружила шпаргалку…
Перепиши – и все дела…
Переписала – мне не жалко…
Не то б мне не видать добра…
Вот так, наукой не напичкав,
В судьбу «разбойницы пера»
Внесла свой вклад математичка…
Не то бы по миру с клюкой
Пошла б – а виновата «репка»…
…Экзамены сдала легко…
Готовилась, конечно, крепко…
Год репетиторы меня
Дрессировали под экзамен…
А сверх того… Ах, не ценя,
Жила, что рядом, пред глазами –
Катаев, дядя Валя… Вот:
Нам задают – «Белеет парус…»
К нему – за помощью…
-- Идет!
Сам пишет о себе… Не маюсь –
Его эссе перебелив,
Сдаю… А в результате – «тройка»…
За аккуратность похвалив,
Учительница пишет: «Только –
Иное здесь имел в виду
Писатель Валентин Катаев…»
Несу ему тетрадку, жду…
Хохочет, за живот хватаясь…
На переделкинской тропе
Встречался мне Корней Чуковский…
-- Ну, Груня, взапуски? Тебе –
Два шага форы – до березки…
Он в Переделкине создал
Для нас, детей, библиотеку –
И драмкружок, а в нем играл
Любой ребенок… Не потеху –
Имел в виду создатель книг
Для детства – лучших и поныне…
Последовательно – и в них,
В спектаклях детских – он трясине
Упорно противостоял
Той бездуховности убогой,
Залившей, как девятый вал,
Детишек, отнятых у Бога…
В библиотеке я была
Экскурсоводом-волонтером…
Все книжки знала и могла
Гостей приветить – и с задором
Об авторах поведать, с кем
Знакома чуть ли не с пеленок…
Чуковский думал о ростке
Души, мечтая, чтоб ребенок
Вовлекся рано в круг творцов,
Страсть к потребительству отринув…
А праздники его «костров»!
Вообразите лишь картину:
Июнь… Поляна… Суета…
Из сучьев строит пирамиду
Союз писателей… Сюда
Придут, считая за обиду,
Коль часом не приглашены,
Аркадий Райкин с Образцовым,
Иные светочи страны,
Кто может действием и словом,
Сердца возвысив, веселить…
Никто здесь никому не должен,
Здесь каждый волен петь, шутить…
И даже коль начнется дождь, он
Лишь умножает наш восторг…
И в этих хороводах звездных
Души взрослеющей росток
В кругу талантливейших взрослых
Накапливал потенциал…
Вступительное сочиненье –
О Маяковском… Вызывал
Лишь скуку некогда, но мненье
Тем необыкновенным днем
Я навсегда переменила…
Нам задали учить о нем…
К подруге топая, зубрила
Стихи о Ленине, навзрыд,
Со злостью, громко повторяя…
Тут тетка рыжая стоит,
В упор внимательно взирая.
Тот, полный интереса взгляд
Меня немало озадачил…
-- Так, Маяковский…
-- Да, велят
Учить про Ленина, иначе…
-- Не нравится?
– Конечно, нет!
-- Зачем тогда читать?
– Велели…
Да он и вовсе не поэт…
-- Кто?
– Маяковский!
Ошалели
Мгновенно теткины глаза…
-- Володя? – в голос заорала, --
А кто же он тогда? –
Гроза
Во взоре явственно сверкала…
-- Он был революционер,
О Ленине писал поэмы…
-- Откуда этот бред, ма шер?
-- Так – здесь, в учебнике – и темы
Мы эти стали проходить…
-- А ну-ка дай сюда учебник…
-- Вранье! Не хочешь проводить?…
Я с теткой той часов волшебных
Немало провела потом…
-- А как мне называть вас?
– Лиля!
Как мы стихи читать пойдем –
Из уст ее потоком лились –
Я только – первую строку –
Она – на память – остальное.
К любому, каждому стиху –
И поясняет – то, иное,
На что лишь намекал поэт…
А Маяковский…
Маяковский!
Те Лилины рассказы – свет
Свечи над теменью бесовской,
Что всем мешала воспринять
Трагедию и боль поэта…
И сочинение писать
Пришлось, конечно, не «Про это»,
Конечно, нужно показать
Его революционером…
По общим правилам играть,
Примкнув к писакам-лицемерам,
Была научена уже…
А что взаправду полагала,
О нем – пусть прячется в душе…
Ну, на «пятерки» написала
И русский устный так сдала…
С немецким мне и горя мало…
Начну с того, что я росла,
Доверенная -- бонне… Стало
Фундаментом – общенье с ней --
Врастания в язык немецкий…
А в школе сказочной моей
Немецкий углубляли резким
Увеличением часов –
По языку – с начальных классов…
Не странно ль – что на «дойч» мозгов
Хватало? В наше время массов
Уже не к «дойчу» интерес –
К английскому… А мне достался
По воле папы – и небес
Немецкий… В первый раз воздался
Наградой лет в двенадцать… Вдруг
Трилогию о большевизме(!)…
-- Хотим! Да, будут рвать из рук…
Причем здесь, герр Васильев, «измы?»
Ваш приключенческий роман
Захватывает с первых строчек…
-- Нет, непохоже на обман…
Конверт с тиснением… Листочек –
С красивым гербом… В ФРГ
Контракт составить приглашают…
-- Как, Груня?
– На одной ноге
Бежала б!…
-- Ты уже большая,
Поедешь в ФРГ со мной,
Как персональный переводчик…
А в ФРГ был рай земной
Для маленьких сынков и дочек…
Я пялилась, разинув рот,
На горы разных шоколадок,
Игрушек, книжек… Зло берет –
В московских книжных выбор жалок –
Лишь Брежневым забит развал…
Издатель папы, Отто Загнер,
Со мной гуляя, кайфовал:
Я ела книжки те глазами…
-- Чего б хотелось здесь купить?
Я, не моргнув:
-- Все детективы!
Кивнув, сказал:
-- Пойдем платить…!
Так я надолго классным чтивом
Обзавелась на языке…
Понятно, что не только «крими»
Читала, сидя на «толчке»,
Но, крепко увлекаясь ими,
Я углубляла языки…
Была ведь и вторая бонна,
Француженка… Пока – мазки,
Позднее расскажу подробно…
Экзамен… Текстик о войне,
Отваге и патриотизме…
Ну, несерьезно… Сложно ль мне
С моим-то «дойчем»?…В укоризне
Экзаменаторша – другой:
-- Из списка… Вообще-то знает…
-- Текст – сами видите, какой…
Считали, что не понимает
Девчонка, языка вполне…
--Ей дать бы что-нибудь из Гейне…
Тут помолчать бы, глупой, мне,
Но захотелось брякнуть ей мне:
-- Могу из Гейне, Гете… Вот –
И шпарю «Фауста» на память…
-- Васильева, генуг! Дает
Листок…
-- Вам «пять»… Все ясно с вами…
Так… Все пятерки… Только так
Я, школьница, смогу прорваться
Сквозь все барьеры на журфак…
История… Ее ль бояться? –
Она – любимейший предмет –
И здесь, поди, сказались гены…
Да и билет достался – в цвет:
О том, как наши, постепенно,
Фашистов перемолотив
Под Курском в огненном сраженье,
Победой знамя осенив
В развернутое наступленье
Пошли … Я стала излагать
В деталях всю канву событий…
Профессор хмур… И не понять,
Чем недоволен… С виду – сытый…
Перебивает
: -- А вполне
Уверены, что вами точно
Изложены событья? Мне
Понятно: требуется срочно
Меня, дуреху, завалить…
Тогда я, как Гудериана,
Цитатами берусь лупить –
Скрипит зубами окаянный –
И мне рисует на листке:
-- Вот курский выступ. Поясните,
Где вражьи танки в кулаке,
Где наши…
-- Здесь и здесь – смотрите:
Здесь Прохоровка… Бой жесток…
Так немцы шли, отсюда наши…
…Тут поднесли ему листок…
-- Нет, с вами тут не сваришь каши:
Экзамен-то уже идет,
А вы все не несете список…
Мне ж надо знать, кого… Берет
Мой лист оценок… Точно высох –
И вдруг улыбкой кривит рот:
-- Васильева? – Да, Агриппина…
Да что ж я, клоун? Ну, народ!
Из списка, что же вы в кретина
Меня хотите превратить?
А впрочем, знаете прилично…
Ну, ладно. Некогда шутить…
Оценка честная. Отлично!
Что означает: подстелить
Соломки для дочурки Груни
Решил отец, чтоб завалить
Меня остереглись… Не втуне,
Как видим был отцовский ход.
Не то бы несмотря на знанья
Списали доченьку в расход,
Напрасны были б все старанья…
Ну, словом, высота взята?
Нет, сделан шаг за раздорожье,
Там, за туманом высота,
А это все еще подножье…
Но в сердце – радость: МОЙ журфак…
А впрочем – есть еще причина…
Прости, отец… Не знаю, как…
Влюбилась – и другой мужчина
Негаданно вошел в судьбу…
Околдовал, стреножил душу…
Он – старше… На высоком лбу
Печать таинственности… Грушу
Мгновенно повлекло к нему,
Как манит всякая загадка…
Безропотно пошла в тюрьму
Его объятий – так в них сладко!
Сошлись в счастливый этот час
Два вектора, два зодиака
Мне даже жаль немного вас –
Вы – вне любви и вне журфака…
Пожма вторая. Шаг в историю
Мое вступленье на журфак
«Литературная газета»
Не обозначила никак...
Ей порицание за это!
Ах., универская пора!
Восторги, разочарованья...
В башке «разбойницы пера»
Смешались, как в салате знанья....
Там «оливье» плюс винегрет...
Добавим хрена и горчички...
В одну «кастрюлю» факультет
Все – от «тыр-пыра» до «антички»
Сует – смесь адская бурлит,
Навек к «тыр-пыру» и «марлену»
Перебивая аппетит...
Но как светло и вдохновенно
Античку нам преподает –
Божественно! – Елизавета...
Вот к ней на лекции народ
Летит толппою... Хоть за это,
За театральный фестиваль
Кучборской – факультет, спасибо!
И мне всех несчастливцев жаль,
Кто этого не видел, ибо
Такое пропустить в судьбе
Нельзя – и я бы не простила
Ни факультету ни себе,
Когда бы это пропустила.
Кучборская .. Живой театр...
Гарбо с Бернарами – увяньте!
Тут каждый жест – как кинокадр,
А слово – на колени встаньте!
А смех? А слезы? И в экстаз
Она божественный входила,
Безжалостно несчастных нас
В мир чистых принципов тащила,
Чтоб, душу вывернув до дна,
Ее наполнить вещим светом...
Воистину была она
Богинею – Елизавета
Петровна... Верилось: она
От Минотавра убегала
По лабиринту... Тишина
В аудитории... Дышала,
Я, ей внимая, через раз...
И верила, что с Одиссеем
В коня коварно забралась...
Развесив уши мы глазеем
Но колдовской ее спектакль,
Где авансценой наши души...
Свершает подвиги Геракл,
Домой по морю и по суше
Идет сквозь время Одиссей...
А рядом с ним – мы верим в это –
Душой восторженною всей –
Она, она – Елизавета....
Вот уши воском залепив,
Чтоб пения сирен не слушать,...
Чеканный свой речитатив
Вбивает в наши уши, в души...
Но ухо с ней держи востро:
Никто здесь не предугадает,
Что в голову ее вошло...
Зачет... И вдруг она бросает
Зачетки группы за окно –
И мы копаемся в сугробе...
Морозец – и уже темно...
Нашли по счастью... И не пробуй
К декану с жалобой ходить...
В одно касание докажет,
Что лучше следует зубрить...
Еще, поди, и сам накажет...
Кучборскую при всех ее
Загибах все равно любили...
Такое чудо! В чем мое
Везенье? В том, что рядом были
Великие профессора...
Их просто встретишь в коридоре –
На счастье... Чудная пора
При – даже – жутком переборе
Идеологии... Истпарт...
Там нужно помнить съездов даты
И с кем картавый «Бонапарт»
Из-за какой фигни когда-то
Отчаянно конфликтовал...
Пришлось терпеть – а как иначе?
Не сдашь истпарт – кранты, провал –
И учим, пашем, как те клячи...
Но многое по нраву мне...
Античку я упоминала.
И древне-русская вполне
Литература вдохновляла.
«Великий и могучий» нам
Преподавали интересно...
Немецкий... Я скучала там...
-- Да, Груня, здесь тебе не место...
Не убивай часы и дни –
Иди-ка лучше на французский...
Язык Мольера подтяни –
Мне будто бы дневной нагрузки
Недоставало... Вечера
Театру «Грезы» посвящала
Но Бермана моя игра
Увы, совсем не вдохновляла...
-- На подтанцовку! – режиссер
Нашел мне в пляске примененье...
С Борисом бесполезен спор,
Мое не интересно мненье...
Хотела Боре объяснить,
Что слуха нет и чувства ритма,
Но он решенье изменить
Не пожелал – и пусть: прыг-дрыг мы,
Три «терпсихоры» на подбор,
Себя в дивертисменте явим...
Старались – выручал задор –
Мы представленье не завалим...
Я честно вытерпела все
Журфаковские испытанья...
Однако чуть из «медресе»
Меня из-за физвоспитанья
Не попросили выйти вон...
Придется, значит, объясниться:
На Ленгорах наш стадион,
А факультет-то сам теснится
На Моховой в виду Кремля...
Представьте: чтобы упражняться
На стадионе – гоп-ля-ля! –
Из дома надо отправляться
К семи часам утра – кошмар!
Я честно завожу будильник,
Он честно тарахтит... Удар –
И от попыток непосильных,
Встав из постели, выбегать
В промозглую ночную слякоть --
Отказываюсь в пользу «спать!»...
Но сессия – и тут мне плакать
Пришлось: велят не допускать
Из-за «физ-ры» меня к зачетам...
Но так позорно покидать
Журфак мне вовсе неохота.
Борис мне подсказал:
-- Вались
Декану в ноги – Ясен добрый...
В предбаннике его толклись,
Кто жаждал встречи... «Аки обры»
Я не желаю пропадать,
Хочу остаться на журфаке.
Пусть Маркса с Лениным читать
Заставят вдвое, коих факел
Придется зажигать самой –
Согласна даже и на это...
-- Васильева, иди домой!
Декана нет... Шеф факультета –
В Америке... Вот так всегда...
Он там кого-то восхищает,
А ты здесь пропадай... Беда!
Наш Ясен часто вылетает,
Чтоб где-то в Гарварде читать
Американцам откровенья
О Драйзере... Предупреждать
Же надо! Бесполезно время
Здесь тратить дальше – не резон...
Известно каждому: Марина
Ивановна – скала, бетон...
Вот «замша»! Час здесь проморила,
Потом сказала только:
-- Зря
Ты здесь, Васильева, не прыгай,
Иди домой...
Да, у царя --
(Иду домой, в кармане -- фига,
А с фигою к кому, кула?) --
Прощенье вымолишь, а челядь
Удушит с радостью... Беда!
Кто посоветует, что делать?
-- Мой папа выручит, пойдем!
С подругой Машей – (видно, втуне)
Идем к «спасителю»... Учтем:
(--Эй, хватит хлюпать носом, Груня!) --
Что Машин папа – главный врач
В медчасти славного Литфонда –
К отцу заводит...
-- Эй, не плачь...
.А у меня в слезах вся морда...
-- В чем дело, дочка? Ну, колись!
Зовут папашу как Шекспира
-- Сэр Вильям, у нее нашлись
Все страшные болезни мира,
Пиши бумагу: посему
Ее ты от «физры» навеки
Освобождаешь...
-- Никому
И никогда! О человеке
Недьзя писать и говорить:
Он болен, коли нет болезни –
Еще накаркаешь! Шутить
С болезнями? Уволь!
-- Полезней,
По-твоему, когда ее
Попрут из-за физры с журфака?...
-- Ну, доигралась!... Ё-мое!...
-- Придумай что-то!
-- Ладно... На-ка
Бумагу... Дескать, ты... того...
Беременна!
-- Пусть хоть дебильна!
Спасенье – вот оно! Его
Поскольку я боялась сильно,
Доставила на стадион
К зав. кафедрой физвоспитанья
Сусанна Конторер... Ну, он,
Похмыкав, принял во вниманье...
-- Подруги! Вы меня спасли!
Спасибо!...
Сессию на нервах
Сдавала... Но когда прошли
Зачеты, вдруг я среди первых...
Замечу, правда, что зачет
У жизни Груня провалила...
Мне душу злая боль печет...
Тот парень... Я его любила...
Надеялась, как пишет Грин,
Жить счастливо всю жизнь с любимым,
Чтоб с ним и умереть в один
Последний день – увы, дебильным,
Был детски романтичный мир
Семьей любимого ребенка...
Мне, значит, встретился сатир:
Побаловался – и в сторонку...
К дверям квартиры приколол
Записку, мол, в командировке,
Надолго... Сгинул, упорол...
В душе, обиженной головке
Оставил горькую тоску...
Еще я долго им болела...
Урок судьбы превозмогу...
Душа от боли задубела...
Но есть подруги и журфак
Дает мне шанс на продолженье
Судьбы... Живу – и новый шаг
Свершу в грядущее мгновенье...
Поэма третья. Потери
Мое студенчество, как все,
Я вспоминаю благодарно.
В любимом нашем «медресе»
Мне было, коль сказать суммарно,
Прикольно... Встретил в сентябре
Меня ня третьем курсе Хорош --
Вздохнув, вознес глаза горе:
-- Васильева, вам нужен сторож –
Беременная третий раз!
Сюда за этим поступали?
Уж лучше не конфузьте нас... --
Сусаннка с Машей тем спасали,
Чтоб не казнил меня спортзал,
Что Машин папа дважды справку
Мне о беременности дал,
А к Хорошу нести – Сусаннку
Я отсылала за себя...
На третий год явилась с пузом...
Тот мини-выговор стерпя,
Я вскорости с чудесным грузом,
Что столько радости дарил,
Уже в роддоме оказалась...
Журфак! Он вдохновенным был.
Я хорошо в него вписалась...
Физвоспитание... Его
По этим справкам прогуляла.
А больше – честно – ничего.
Все семинары посещала,
На лекциях на всех была –
И даже многие любила...
Родной язык... В него вошла
Всем естеством... Еще учила
Сосредоточенно истпарт
И философию марксизма,
Научный коммунизм – отпад! --
Что доводил до пароксизма...
Два взятых с детства языка
Давали мне в учебе фору.
Как на веревочке телка,
Раиса отвела в контору,
Экзамены велела сдать...
Наставнице сопротивлялась:
-- Я не хочу преподавать!
Учительница не сдавалась:
-- Тебе дадут сертификат,
Дающий право на уроки...
-- С мечтою это невпопад...
-- Пути судьбы бывают строги,
А репетиторство всегда
На хлеб поможет заработать... –
Едва послушалась тогда...
Бумажку, что способна «ботать»
И языки преподавать
Закинула на антресоли,
Чтоб впредь о ней не вспоминать...
Военка... Медсестра – по роли
Приуготованной страной
В военном противостоянье.
И эта тоже роль со мной
Не совпадает, но старанье
Я проявляю – и учу,
Какие где на теле мышцы.
На семинарах не молчу,
Порой высказываю мысли...
Другой предмет военный – «гроб» --
Гражданской обороны сколок.
Читает солдафонский лоб,
Лет отслуживший, может, сорок,
Лихой полковник Макогон.
В войну однажды отличился,
Пригнав табун монгольский он.
Такой с ним казус приключился:
Шел по второму этажу.
Вдруг сверху под ноги слетает
Портфель... Он замер. Я слежу
Со стороны... И он кивает –
И честь портфелю отдает.
Потом чеканно марширует.
Такой случайный эпизод
Занятно характеризует:
Оструган службой под бревно...
Вот я – дневальная на «гробе».
Садиться не разрешено –
Стою, как снеговик в сугробе.
Вошел полковник. На меня –
Молчит – и пялится свинцово.
Вокруг затихла колготня.
Начальник говорит сурово:
-- Должны приветствовать...
-- Привет!
-- Неверно! Повторим попытку.
Выходит... Я вздыхаю вслед:
Какую-то придумал пытку.
Вновь в дверь проходит. Я ему –
С улыбкой:
-- Здравствуйте! –
Сказала...
-- Неверно!
-- Что да почему? –
Мысль «полководца» ускользала.
Он – через левое плечо
Кругом два полных оборота –
И входит
-- Добрый день!
-- Еще!
-- Я рада встрече... –
Отчего-то
Он снова вышел и зашел –
Я книксен сделала учтиво.
Полковник пятнами пошел.
Была бы под рукой крапива,
Он, точно б выстегал меня...
Негодованием пылаю...
-- А как?
-- Устав от «А» до «Я»
Читайте -- «Здравия желаю!»
Нет чтоб без придури сказать.
Но, может, не в уставе придурь
А просто нравилось терзать --
И, бедный, благоглупость выдал?
На третьем куосе мы опять
С непредсказуемой богиней
Кучборской. Ей экзамен сдать –
Как если бы под гильотиной
Самоуправной полежать...
Я для волос купила краску
И развела боясь дышать.
Окрасилась, тая опаску –
И вместо легкой рыжины –
Густые угольные пряди.
Гляжусь вороной. Но должны
Идти на суд отметки ради
К богине... Та пришла судить –
И... восхитилась:
-- Маргарита!
Такую Фауст полюбить,
Да, лишь такую мог...—
Открыто
Всех остраненьем поразив,
Богиня ставит мне «пятерку»...
Я боком пячусь, рот открыв...
Лишь затворив дверную створку,
Осмеливаюсь заглянуть
В зачетку. Так и есть: «отлично».
-- Что?
-- Дайте мне передохнуть... –
Расхохоталась неприлично...
Прикольно жизнь моя текла:
Родители, друзья, собака...
На деньги папины могла
Порадовать подруг с журфака.
Все книги, что велят читать,
В квартире нахожу на полке...
Жизнь – лучше нечего мечтать...
И вдруг – удар судьбы по холке.
Судьбы непредсказуем крой --
Итог ошибки эскулапа...
Был август. Семьдесят второй.
В кремлевке умирает папа.
Ушел на собственных ногах –
Кривился от холецистита...
И вот – всей нашей жизни крах –
«Врачи анкетные»... Убита
Всего основа. Как атлант
Держал всего семейства небо –
Отец, моей судьбы гарант...
С ним и сухая корка хлеба
Казалась слаще и сытней...
Однажды я проснулась рано
На пике августовских дней:
Сквозь полусон услышав явно
Вдруг:
-- Грушенька, иди сюда! –
И звук упавшего стакана.
Откликнулась тотчас же:
-- Да! –
И в спальню к папе с мамой... Странно:
Накрыта пледом их кровать...
Соображаю он в больнице,
С ним мама... Мне б еще поспать.
Иду к себе... Уже не снится
Ни папа и никто другой.
Но поспала совсем немножко.
Прервал предутренний покой
Внезапный тихий стук в окошко...
Мне сжало ужасом гортань --
Катаева явилась Эстер
Давыдовна в такую рань:
-- Оденься. Павлик выйдет – вместе
Рванете в город... –
Поняла,
Что папы больше нет на свете –
И жизнь счастливая ушла...
Летели, точно на ракете...
В «кремлевке» рассказали мне,
Что папа в шесть утра скончался –
Едва рассвет светлел в окне...
У медсестры не удержался
В руках стакан, упал, звеня –
И этот звук какой-то силой
Сквозь расстоянья до меня
Донесся... Папочка, мой милый!...
В Дубовом зале ЦДЛ
Назначен ритуал прощанья.
Весь мир писательский хотел
Трагическое воздаянье
Свершить в прощальный час тому,
Кто был достойным человеком.
Несли, несли венки ему...
То, что в гробу лежало, неким
Чужим казалось...
--- Там не он.
Он улетел в командировку... –
Венки, цветы со всех сторон...
Я знаю правду, мне неловко:
Все верят, что в гробу лежит
Васильев, всей стране известный
Писатель... Вижу вдруг: дрожит
На веке капелька...
-- Нечестный
И неуместный ритуал, --
Кричу:
-- Он жив! Глядите – плачет! –
Никита Михалков сказал:
-- Он умер, Груня. Умер – значит,
Теперь придется без него... –
И я заплакала негромко...
Толкали речи, отчего
Еще мне горше – и ребенка
Разволновала – он во мне
Барахтался и копошился...
Мне стул поставили к стене...
Присела... Сын угомонился...
На Новодевичьем отца
Похоронили за Хрущевым...
Я истовю молю Творца
Рожденным сердцем чистым словом
Принять ушедшего в раю...
Я к папе прихожу и плачу,
Безрадостную жизнь мою
Рассказываю: силы трачу,
А воздаяния мне нет.
Одной воспитывать сынишку
Тяк тяжко! Хоть бы где просвет
Увидеть... Мне не по умишку
Понять за что меня судьба
Наказывает так жестоко...
Без папы все мы – голытьба,
Так холодно и одиноко...
Вдруг на плечо мое рука
Заботливая опустилась:
Вдова начальника ЦК
Над плачущею наклонилась –
И я уткнулась ей в плечо –
И горестями поделилась...
-- Немного потерпи еще.
Будь стойкой, чтоб переменилась
Твоя судьба... А впереди –
И деньги и любовь, удачи
На творческой стезе... –
В груди
Теплело, словно в этом плаче
Всю боль и горечь излила...
-- Когда совсем успешной станешь,
Не забывай, какой была –
И помогай другим... Протянешь,
Потерпишь, выдержишь... –
Ушла...
А я в полураскрытой сумке
Червонцев пачечку нашла –
А я то билась в горькой думке:
На что ботиночки сынку
Купить...
Я рассказала прежде
О том, сумевшем задурить
Мозги девчонке, о надежде
С ним быть до гроба, что, увы! –
Осталась неосуществленной.
Я на виду у всей Москвы
Была восторженно влюбленной –
И брошенной... Потом судьбы
Моей коснулся Дима Демин.
Едва ли вникнете в суть вы,
Мне и самой был повод темен –
Ведь вовсе не было любви
Во мне к МГИМО’вскому студенту
Из Ленинграда... Ви-за-ви
С изменой, уступив моменту,
Вступила с нелюбимым брак
В отместку бросившему подло.
Едва ли и супруг-кунак
Влюблен, но я шагала гордо:
Уж отомщу так отомщу...
И вдруг увидела у загса
Того, кого везде ищу –
И сердце встрепенулось жарко...
Увы, но это был не он,
А Димин друг Борис... Похожий
На мой невозвратимый сон,
Но на пятнадцать лет моложе...
Ну, вот... Семейный воз тащу.
И вскорости распузатела,
Внутри себя сынка ращу...
Жить вскоре с Димой расхотела.
И он не сильно горевал.
Мы разбежались, не жалея.
Он не звонил, не вопрошал
О сыне, сердцем не болея,
Деньгами нам не помогал...
Я не звонила, не просила.
Был, сплыл – и ладно. Ускакал –
Ура! Профкомом не грозила...
И регистрируя сынка,
Решила: пусть опять Аркадий
Живет Васильев... На века
Да сохранится имя ради
Любви дочерней... Пусть сынок
Фамилию и имя деда
Добром прославит в новый срок.
В моем сынке – моя победа
Над несложившейся судьбой...
Сентябрьский, семьдесят второго
Денег означен снеговой
Нежданной бурей...
-- Тужься! – строго
Мне акушерка говорит...
В тот миг, когда сынок родился,
К окощку голубок летит –
В роддомское окно забился...
-- Гляди-ка, рОдная душа
Явилась издалёка чья-то,
Чтоб поглядеть на малыша. –
С печальным вздохом хрипловато
Мне акушерка говорит.
Был день сороковой по папе –
Я -- в обморок. Потом – навзрыд...
Меня встряхнуло на ухабе,
Но сын, Аркашка... Надо жить...
Вот, из роддома возвратилась.
Малыш покормлен – уложить...
Был ранний вечер. Я решилась
На пару часиков прилечь.
Потом по плану вновь кормежка.
Легла – и словно бы картечь
Сразила: думала немножко
Посплю... Очнулась: белый день...
А сын: сопит себе в кроватке –
И лишь пеленка – набекрень,
Не плакал мой хороший, сладкий,
Не жаловался: покорми.
Он словно понимал, как тяжко
Мне жить без папы меж людьми...
Спокойный парень мой Аркашка...
Я в «академку» не пошла...
Бабуля Фася помогала
Вергшить учебные дела.
Она по сути воспитала
Аркашку-правнука... А я
Могла ходить на семинары,
На лекции, печаль тая...
И я не пропускала пары –
И получила «поплавок»
В придачу к синенькой обложке...
Теперь пред нами все дорог.
Куда идти при сыне-крошке?
В какую даль ведет стезя?
Трудны ли становленья мили?
Былые папины друзья
Растаяли в окрестном мире.
Придется начинать с нуля
Безрадостной судьбы осколком
Без перспективы – вуаля...
Легко ли сироте с ребенком?
Поэма четвертая. Пророчество
Теперь я – на виду у всех
И в каждом книжном магазине.
Успех? Наверное успех.
Но как же долго Агриппине
Пришлось вести свою борьбу
Пока не превратилась в Дарью.
Грешно пенять мне на судьбу:
Живу, пишу, не голодаю
И есть что вспомнить и забыть,
Как страшный сон – всего немало...
Есть лишь одно, о чем трубить
Хочу: как я одолевала
Неодолимую болезнь.
Мне помогли семья и вера.
И пусть моей победы песнь
Даст волю силою примера
Другим не потерять кураж
И помогать врачам сражаться.
Настрой на одоленье ваш
Поможет вырваться, подняться...
При жизни папа сделал взнос
На кооператив для дочки.
Что делать дальше, вот вопрос –
Пошли ненастные денечки.
Чем за квартиру доплатить?
Нашелся родич в Мос. горкоме,
Сумел местечко застолбить
Толмачное в Алеппо... В доме
Вне нашей миссии жила,
Что было сказочным везеньем.
В ней нравы! Я бы не смогла...
К сирийским привыкать соседям
Мне было легче, чем к своим.
Сухилья, девушка-соседка
Приладиться учила к ним,
Арабам... Обе мы нередко
Дивились: разные у нас
Обычаи, порядки, нравы...
Я прохожу за классом класс
Курс выживания. Неправы
Те, кто считает, что они
От нас в развитии отстали.
Контраргумент: и в наши дни
Ни повторить дамасской стали
Ни лучше выковать клинки
Булатные не научился
Никто... События в комки
Сминаю... Как-то приключился
Забавный вроде бы сюжет:
К арабской привели гадалке.
В гаданья верите? Я нет...
Не верила, точнее... Жарки
И проницательны глаза...
Седая тетка предрекает:
-- Родится дочь... – Глядит, гюрза,
В глаза в упор – и не мигает.
Жить будешь в бедности. Потом,
Лет в сорок пять, ты заболеешь –
Аллах проверит на излом –
Но не умрешь, преодолеешь –
И обретешь семью, любовь,
Богатство и большую славу...
Пророчеству не прекословь
Пусть в них тебе не все по нраву,
А будет несомненно так... –
Нас пичкал материализмом
Пять лет любимый наш журфак –
И предсказание с цинизмом
Я высмеяла... Но судьба
Моя, не отклонясь от схемы
Была на радости скупа.
Неразрешимые проблемы
Шли нескончаемой чредой...
Так сорока пяти достигла –
И тут в здоровье резкий сбой.
Диагноз – рак...
Не загрустила.
Меня пророчество вело –
И я не потеряла веры,
Что – главное... И все прошло.
И обрела любовь... Химеры
Растаяли – и обрела
Свою стезю: иду от книги
До книги... Поздно расцвела?
Как знать... Ловлю с восторгом миги
Дарованного бытия
С окрепшей верою отважной...
Пусть трудная судьба моя
Поможет каждому и каждой
Любую одолеть беду
И верить, что Всевышний с нами...
Все, что пошлет Господь, пройду
Я с верой дни под небесами...
Содержание
Поэма первая. Я, Груня Васильева (Дарья Донцова)
Пожма вторая. Шаг в историю
Поэма третья. Потери
Поэма четвертая. Пророчество
прочтений: 72
раздел: гражданская лирика
дата публикации: Aug 9, 2007
написать комментарий
сообщить о спаме
|
Ещё стихи
|