Милен
Абрамов Александр
Она проснулась в утренних полусумерках. Ее особняк был холоден, темен и находился в глубокой и интригующей дреме. Многочисленные книги на полках с красивыми, украшенными стариной переплетами хранили свои вековые тайны, стоя, погруженные в тень. За окном было серое небо с чуть белеющими облачками. Она так странно любила это небо… Мадам Сен – Жульен. Одинокий, мрачный и холодно – жгучий цветок, закутанный в черный шелк и теплый вязанный шарф.
Она вышла из особняка. Она часто делала так в это время. Для нее полумрак осеннего утра был дороже всего. Дороже готического, окутывающего трепетной дрожью особняка, которым она любовалась издали и грустила о том, что кроме него и осеннего утра у нее больше ничего нет.
Опавший лес обрамлял картину с медленно движущимся вдаль черным силуэтом мадам Сен – Жульен. Ее шикарный шелковый подол развевался на ветру, придавая ее образу роковую, мертвенно – обаятельную выразительность. Особняк был справа от нее, и она то и дело оглядывалась на его стрельчатые окна, на башенки, и ей хотелось как к кукольному домику прикоснуться к нему, поднять на ладонях, обнять.
Она вернулась домой к завтраку. Прислуга: дворецкий Поль и служанка Катрин уже давно проснулись и сделали все, чтобы госпожа чувствовала себя комфортно. Она ела одна, хотя ей часто хотелось пригласить к столу своих единственных собеседников – слуг, но в последний момент она обязательно вспоминала свою фамилию и отказывалась от этой идеи. Да и беседовала она с ними мало, в основном по делам. Но бывали случаи, которые стирали грани между мадам Сен – Жульен и ее слугами…
Каждая из последних ночей была жутким испытанием. Сен – Жульен ложилась спать, обязательно ставя на стол ажурный трехствольчатый подсвечник с горящими свечами. Она лежала и всматривалась своими покрасневшими от недосыпания глазами в стены и потолок, надеясь, что нынешней ночью этого не случится. Она знала из уст призрака, что осталось еще пять ночей. Каждую ночь он приходил к ней, крадучись тенью вдоль стены, резко перескакивая с одной на другую. Он спрашивал, как ей живется, вглядываясь мертвыми застывшими зрачками в ее живые испуганные глаза, о том, не тяжело ли ей одной.
Это был призрак ее отца. Отца, который умер от ранения ядовитой пулей на охоте. Его можно было спасти, но единственная дочь Милен не захотела этого. Она хотела дом, состояние и свободную жизнь, свободное общение с мужчинами в холодных стенах особняка.
Пять ночей – и призрак исчезнет. Милен долго думала, почему именно пять, а потом поняла. Пять дней ее отец лежал в своей комнате на постели. Яд растекался по его крови, а Милен лишь изредка заглядывала в дверную щелку, и сердце тревожно и с мерзким предвкушением стучала в ее груди. В два часа ночи, ровночерез пять дней после ранения Роббер Сен – Жульен скончался. Его дикие крики разбудили всех. Милен запретила слугам заходить в комнату, и, лишь убедившись, что отец испустил дух, велела им вынести тело и похоронить близ Сен – Жульенской церкви. На похоронах была лишь одна Милен. Первые нотки раскаяния заиграли в ее душе, когда могильщики насыпали первые горсти земли на гроб в свежеприготовленной могиле.
С каждым днем страх разрастался, и, в конце концов, отец стал ее посещать. В течение четырех ночей призрак сидел на ее кровати. Его серый френч, рубашка, жилет под ним были словно покрыты инеем. Небритое с виду лицо было бледным, цвета первого снега. Когда он касался Милен, она скидывала одеяло и бежала вдоль по коридору к Паоло и Катрин, своим слугам, в которых теперь она видела спасение. Ей казалось, что даже портреты на стенах пристально на нее смотрят, даже ухмыляются.
Пятую ночь Катрин проводила в одной постели с Катрин, молоденькой служанкой, к которой тридцатилетняя мадам теперь испытывала чуть ли не дочерние чувства. Она положила свою голову на ее плечо, а Катрин ласково проводила по темно каштановым волосам госпожи, приговаривая: «Спите, мадам, он больше не придет».
Катрин ошибалась. Ровно в два часа тень пробежала по белому постельному белью. Холодная субстанция опустилась на постель. Почувствовав это, Милен открыла глаза и, потеряв от страха возможность кричать, хриплым, плачущим голосом спросила: «Чего ты хочешь? Прости меня и уходи». Отец ответил: «Прощаю… Это все» и закрепил свои слова необычайно теплым отцовским поцелуем в лоб. Милен никогда в своей жизни не чувствовала такого тепла от отцовской ласки. Слезы потекли по ее щекам. Она закрыла глаза и увидела себя маленькой, в голубом платье, катающейся на качели, что находилась за особняком в саду. Мама, живая мама сидела на траве и вязала. Суровый отец готовил ружье к охоте. А рядом особняк, окруженный цветами. В окне столовой – гурьба прислуги, готовящая обед. А небо…, странно: оно было синим. Она его вспомнила. Таким оно было раньше, и жизнь была.
Утром Катрин проснулась от ощущения холода на своей руке. Она кинула взгляд в сторону Милен и увидела постаревшее, но не одряхлевшее, красивое лицо Милен. Оно было бледным. Ее руки лежали на животе Катрин и были так же мертвенно холодны. Катрин наклонилась к губам Милен, поцеловала их, и горячие слезы оросили застывшую мудрую красоту Мадам Сен – Жульен. Поль пригласил могильщиков, и они вместе отнесли гроб с телом Милен на кладбище близ церкви Сен – Жульен. Она была похоронена в одной могиле с отцом. Когда могильщики закидывали землей ее гроб, из маленькой церковной колоколенки доносился нежный звон. Катрин и Поль до последней горсти земли стояли возле могилы, впуская колокольный звон в самую глубь сердца.
Особняк теперь принадлежит Полю, Катрин и их детям. В нем воцарился покой. Призраки семьи Сен – Жульен свои владения больше не посещают.
прочтений: 31
раздел: прозаические миниатюры
дата публикации: Jul 28, 2007
написать комментарий
сообщить о спаме
|
Ещё стихи
|