Иммануил
Илья Гутковский
Высота глубокого одиночества в матово-сизом небе
февральского созерцания, февральской чувственности;
чистая интуиция времени качается неравновесной бездной
над головами прохожих и прихожан; искусство
сновидца, незаинтересованным удовольствием, пылится
в запасниках мозга; пространство, как аппарат восприятия,
строит строки сошедшей с ума прозы, плетёт небылицы,
о том, что страдание – стимул, о том, что прекрасное –
целесообразность без цели; и я подчиняюсь сквозному ветру
несущихся мимо окон, и я диктую законы природе,
и я теряю в дружбе свободу и непредвзятость; а, бледные
тени мира, Бог и душа сидят на завалинке, возле
дома счастья, у идеала воображения, у бронзово-медной
чаши заката, где разливают вечер, ночь и безмолвие…
прочтений: 2
раздел: философская лирика
дата публикации: Feb 13, 2013
написать комментарий
сообщить о спаме
|
Ещё стихи
|